"...Волей - силы берегу..."
11 глава книги "Знаки чистого листа"
Сигналом к тому, что его дела идут на поправку, стало то, что Стефану регулярно начали сниться сны. Да, да – самые обыкновенные сны.
Он был откровенно доволен. Если прежде это были очень редкие всплытия из черноты небытия, да к тому же насыщенные какими-то ужасами, в которых бродили монстры, то теперь это были цельные, связанные темы, зачастую познавательные, но в основном – информативные.
Некоторые сны повторялись, и Стефан решил обратиться к своему Наставнику с вопросом о том, что означают такие повторы. Отправившись на поиски Учителя, Стефан обошел почти весь монастырь, но Старца нигде не было, и никто из встречных не знал, где тот находится.
Наконец, почти отчаявшись, Стефан решил положиться на свою интуицию, и она привела его в отдаленный уголок парка. Он не мог понять, почему его тянуло именно туда и никуда иначе – в нем пробудилась какая-то странная волна уверенности – он это просто знал.
Тропинка пролегала между посадками стройных сосенок. Очевидно, эта часть парка была засажена сравнительно недавно, и пушистые сосны своими пучками молодой поросли не могли создать мощной преграды солнечным лучам. Легкие Стефана радостно вбирали сухой и чистый, с терпким ароматом хвои, воздух. В душе ученика царило умиротворение. Он чувствовал, что это утро вселяет в него бодрость и надежду.
Как ни странно, Стефан ничуть не удивился, увидев между просветов деревьев заветную цель своих поисков – Старца, неспешно шагающего в обществе Занга, который внимательно слушал Учителя, немного опустив голову, словно старался этим увеличить концентрацию на раскрываемой перед его внутренним взором теме.
Как только Стефан посмотрел на Наставника, тот обернулся, словно его кто-то тронул за плечо. Улыбнувшись, старик дал знак подойти. Приблизившись, ученик поклонился. Только теперь Занг поднял голову. В его взгляде все еще читалась глубокая задумчивость. Наконец губы брата дрогнули в ответной улыбке, и он горячо пожал руку Стефана:
– А я тебя сразу и не заметил, – в голосе Занга послышалась нотка огорчения, – так погрузился в идею, что почти перестал ощущать внешний мир. Нужно на это обратить особое внимание во внутренней работе.
– Если не секрет, что за тему вы обсуждали? – поинтересовался Стефан.
– Влияние гравитационных и магнитных полей на развитие человечества, – пояснил Старец, все это время в молчании наблюдавший за своими учениками. – Но мне почему-то кажется, что у тебя самого есть тема для обсуждения. Если это так, то не стесняйся – спрашивай, а то, похоже, твой брат уже исчерпал свой запас вопросов, и поток свежести в паруса нашей беседы оказался бы весьма кстати.
Выслушав Стефана, Учитель заметил:
– Понимаешь, если твои сны регулярны и связанны между собой идеей познания, выходит, опасность для жизни отошла, и восстановление твоих сил – просто дело времени, – и, помолчав, уточнил. – А что тебе снится?
– По сути, – пояснил Стефан, – сны повторяют наиболее значимые моменты наших встреч, что очень помогает при их осмыслении. Хотя один сон стал просто навязчивой идеей!
– Вот как? – заинтересовался Занг. – И что там за сюжет?
– Дело в том, – начал рассказывать Стефан, – что однажды Учитель привел меня к внешнему водопаду, где тренировались мои братья по монастырю. Конечно, наблюдать за ними было очень интересно и познавательно, однако прыжки с утеса запали в мое сознание огромным знаком вопроса. Как братья могли прыгать с такого высокого места и оставаться невредимыми?
Какое-то время я думал об этом постоянно, не решаясь обратиться за помощью к Вам, Наставник, потому что чувствовал – еще рано. Затем другие переживания своими образами заслонили эту тревожащую меня тему. И вот теперь, во снах, этот вопрос поднялся с новой силой. Я все не могу понять, как же это возможно? – в глазах Стефана читалось искренне удивление, а его рот продолжал говорить слова, которые буквально распирало от эмоциональной насыщенности:
– Ведь то, что я видел, нарушало все известные мне физические законы, а их, как известно, никто еще не отменял! Куда при прыжках делось ускорение свободного падения? А гравитация? Почему она в одних случаях работает так, а в других – иначе? Я долго мучался, пытаясь разобраться самостоятельно, но заметил, что лишь запутываюсь все больше и больше.
Все мои раздумья заканчивались тем, что я сбивался на мистику, а там, как известно, нет ни логики, ни здравого смысла. Тем более что я хорошо помню Ваши слова, произнесенные недавно. Тогда Вы сказали:
"...Учти, всегда и везде оценивай вещи и поступки только с точки зрения реальности. Помни при этом, что нереальности не существует.
Просто люди не могут объяснить некоторые явления, и либо отмахиваются от факта их существования, говоря, что это иллюзия, либо впадают по их поводу в мистические домыслы. На самом деле все не так.
Поэтому не повторяй чужих ошибок, изучай явление, добивайся его осознания. Тогда оно из "мистического" превратится в реальное, и станет доступным для умственного постижения...".
Но все мои попытки добиться таких результатов так и окончились ничем... И вот, устав от внутренней борьбы, я, наконец, спрашиваю Вас: "как это возможно?".
Старик по своему обыкновению чуть улыбнулся и заметил:
– Долго же ты, однако, держался. Я думал, что ты решил побить рекорд.
– Рекорд? Какой рекорд? – Не понял Стефан.
– Рекорд по количеству предположений, – пояснил Наставник. – Ты опять пошел по неверному пути. Вместо того чтобы взять одну, какую-либо понравившуюся тему, и изучать ее, пытаясь докопаться до ее сути, ты начал просто скользить по верхам, перебирая возникающие варианты и надеясь, что однажды, причудой случая, сможешь попасть в цель. Но так не бывает, и ты, как и следовало ожидать, вместо этого ткнул пальцем в небо.
– Да, все так и было, – согласно кивнул головой Стефан, – хотя я даже не смог определить тему, как Вы сказали, – ту, что понравится. Мне же не нравилось ничего, но чем больше мне все не нравилось, тем больше я хотел знать ответ.
А в сновидениях это стало каким-то наваждением. Я хорошо помню, как в том сне подхожу к внешнему озеру, поднимаю голову и смотрю туда, где находится площадка для прыжков. Я жду. Наконец показывается цепочка моих братьев по скальному храму, которые неспешно поднимаются вверх. Лучи заходящего солнца окрашивают их невысокие крепкие тела в цвета пламени.
Они выходят на площадку, настраиваются, успокаивая дыхание. И вот я четко вижу, как братья, один за другим, парят в воздухе, плавно опускаясь вниз. А когда последний из них касается песка, то в тот же самый момент первый из прыгавших, отталкиваясь, взмывает вверх. За ним все остальные, в строгой очередности. Обратно поднявшись на стартовую площадку, они вновь прыгают вниз в той же самой, завораживающей последовательности.
Через некоторое время у меня от этой карусели начинала кружиться голова, и теперь я уже летел куда-то, вращаясь во всех плоскостях. Один раз я даже проснулся оттого, что мне стало плохо, и я, на четвереньках (потому что не мог стоять на ногах), долез до лестницы, с которой и сполз "с грехом пополам".
Еле-еле мне удалось уползти подальше в сад, чтобы не тревожить спящих братьев, и прошло много времени, пока я полностью пришел в себя. Лишь на рассвете, когда крики обезьян, прыгающих с ветки на ветку, полностью восстановили мое сознание, я вернулся обратно в спальный дом. Однако целый день после этого случая я чувствовал себя каким-то опустошенным. Единственное, что мне запомнилось за весь тот день – это порывистые прыжки обезьяньей стаи, – закончил рассказывать свой сон Стефан, понуро опустив голову.
– Чудесно! – зубы Учителя сверкнули в улыбке, – только такой невежа, как ты, смог не увидеть очевидного. И это после стольких занятий! Ну что ж, ничего не поделаешь... – вздохнул он и пояснил, – ведь сознание человека развивается не так быстро, как хотелось бы. И это тоже реальность. А ведь ответ находился перед тобой изначально. Сон и утренняя явь подсказывали тебе направление, куда ты должен был ориентировать свои рассуждения. Однако ты, как обычно, ничего не увидел.
– Но что?! Что я должен был увидеть в этих обезьяньих прыжках? – не выдержал Стефан. – Они же прыгали с ветки на ветку, а не с верхушки кроны дерева вниз, на землю.
– Да, действительно, человеческая глупость не знает границ, – горестно покачал головой Старец, – ну хорошо, я объясню тебе работу интересующего тебя механизма в принципе. А затем, в свое время практикуя это упражнение, ты взрастишь в себе знание об этом. Но прежде я хочу, чтобы ты после моего объяснения сказал, что же помешало тебе увидеть очевидное? Ведь решение само "лезло тебе в глаза".
Стефан нахмурился и пробурчал:
– Конечно, скажу, – и добавил, – хотя ничего "в глаза мне не лезло". Ну не видел я ничего!
– Не лезло или не видел? – уточнил Учитель.
– А что, это не одно и то же? Что лезет, то и вижу!
– Для кого как. Лично для меня – это огромная разница, – заметил Старец. – Но оставим это, слушай. Когда ты наблюдал прыжки обезьян, не приходилось ли тебе замирать в восторге от каких-нибудь необычных кульбитов, которые демонстрировали мохнатые проказницы?
– Сколько угодно, – охотно подтвердил Стефан. – Один раз я даже подумал: ну все, кажется, разобьется… Но ничего, юркая обезьянка благополучно выкрутилась.
– Пожалуйста, расскажи об этом подробнее, – попросил молчавший прежде Занг.
Очевидно, ему было интересно: как же обезьянка спаслась? Стефан с готовностью стал описывать случай, который живо представился ему, как будто происходил наяву сейчас:
– Значит, так, – он откашлялся, – две обезьянки задрались, как это у них в обычае, за право сидеть на самой верхушке раскидистого дерева.
Наверное, первые лучи солнца уже коснулись своим теплом остывших за ночь деревьев, и вся живность устремилась вверх, навстречу теплу и свету.
Однако всем места, как всегда, не хватает, и в мгновенно вспыхнувшей потасовке одна из обезьян была изгнана. Но как? Жестоко и бесцеремонно ее сбросили. Она падала вниз.
Как раз так получилось, что в месте ее падения была пустота. Лишь тонкие кончики веток попадались у нее на пути. Как она кричала, хватаясь, как утопающий, за эти хрупкие кончики веток! – голос Стефана дрогнул. – Но они, конечно, не могли выдержать ее вес, и вмиг обламывались. Обезьянка делала какие-то немыслимые кульбиты, и лишь чудом, я не могу сказать иначе, уже почти у самой земли, зацепилась за ветку потолще.
И хотя она тоже сломалась, обезьянка, используя этот последний шанс, крутанулась, как гимнаст, и перелетела уже на более крепкую ветку. И что же вы думаете? – и без того большие глаза Стефана стали еще больше. – Через минуту она вновь была наверху и снова сражалась за свое право иметь место под солнцем!
– Отлично! – одобрительно улыбнулся Наставник. – Именно такой пример мне и хотелось от тебя услышать. А вот теперь послушай объяснение того, что ты сейчас изобразил. Действительно, обезьянка была изгнана, потому что, очевидно, была слабее. Именно изгнана, а не сброшена, как тебе показалось.
– А в чем разница? – поспешил уточнить Стефан, заподозрив подвох.
– Разница в том, что в последний момент, когда ей стало ясно, что физически ей не удержаться, она не стала судорожно цепляться из последних сил за ветку кроны. В таком случае обезьянка неминуемо сорвалась бы и упала, а возможно, даже разбилась. Нет, она прыгнула! И, к тому же, использовала энергию раскачивания своего тела, возникшую при борьбе.
Именно прыгнула, без испуга и в том направлении, где она могла бы достать кончики веток. Но, видимо, одного прыжка было недостаточно, и она использовала планирование: во-первых, для того, чтобы просто достичь цели; а во-вторых, – чтобы несколько снизить скорость, и тем самым смягчить момент контакта с веткой.
– Вы говорите, она стала планировать? – удивленно спросил Стефан.
– Да, именно так, планировать, – подчеркнул Старец.
– Но как может планировать животное, не имеющее крыльев либо других приспособлений для парения? Это же ведь не птица и даже не летучая мышь!
– Может, может. Планировать может даже падающий камень, – старик загадочно прищурил уголки глаз.
– Камень? Нет, этого уж точно не может быть. Вы просто смеетесь надо мной. Как может планировать камень? – Стефан подозрительно покосился на своего друга, желая у него заметить улыбку.
Но у Занга было совершенно серьезное лицо. Очевидно, он внимательно наблюдал за беседой Учителя и ученика, и не думал смеяться, изучая все нюансы разворачивающегося на его глазах процесса обучения.
– А вот послушай, – вновь заговорил Старец. – Любой предмет имеет два основных значения, важных для того, чтобы определить, как будет переходить его перемещение в свободном пространстве. Ведь это может быть как падение, так и полет. А чем, по-твоему, отличается первое от второго?
– Ну, я думаю, что это зависит от того, насколько объект может управлять своим движением, – предположил Стефан. – Если не управляет – то это падение, то есть работают основные законы гравитации, а если имеются рычаги управления, то это, конечно же, полет.
Однако если говорить о камне, то мне непонятно, как инертный материал может управлять? Ведь у него нет воли, да и где взять энергию для управления? Все это для меня очень сомнительно.
– Если смотреть с одной точки зрения, все происходит именно так, и я тебя понимаю, – Старец посмотрел вдаль и добавил. – Но ты не хочешь изучить этот вопрос с другой стороны, хотя она для тебя тоже доступна. Ты просто замкнулся на одном. А помнишь, я уже говорил тебе, что, глядя на одно, следует видеть многое?
Стефан утвердительно кивнул.
– Наверное, тебе не раз приходилось видеть, – продолжал говорить Учитель, – как, кружась, разлетаются в разные стороны семена клена. Ведь не скажешь, что они это делают сознательно, и все же делают – парят!..
Ну, а насчет твоего сомнения по поводу энергии, необходимой для полета, то тут все очень просто, потому что очевидно. Энергия черпается из самого движения, вернее, от сопротивления, возникающего между предметом и внешней средой.
– Это мне понятно, тут вопросов нет, – понурив голову, произнес Стефан. – Только как это привязать к камню? Вот что для меня необъяснимо.
– А ты ни к чему не привязывайся, будь в своих рассуждениях свободен, - предложил старик. – Камень, не камень – какая разница? Ты должен определиться в принципах, а принцип уже применяй к предмету за счет технических решений. Так вот, что для нас является принципиально важным? Это отношение между весом и объемом.
– Я знаю, – в нетерпении прервал Наставника летчик, – чем меньше вес и больше объем тела, тем продуктивней влияет энергия сопротивления на вес. Можно сказать, что вес как бы уменьшается.
– Верно, – кивнул Учитель и уточнил. – Только он не как бы уменьшается, а уменьшается в действительности. Ведь вес – это сила притяжения, а сопротивление – это сила отталкивания. При их взаимодействии они друг друга сокращают, и вес уменьшается, хотя масса и остается без изменения.
– Да, согласен с этим. Но это применимо, например, для падающей ветки. А как быть с предметом, не имеющим таких позитивных характеристик? Как быть с камнем?
– Хорошо, хорошо, я все тебе объясню, только будь внимателен, – предупредил Старец. – Итак, что такое объем? Это, прежде всего, площадь поверхности предмета. Так?
– Так! – в такт кивнули ученики.
– Я ведь не зря упомянул о вращающемся на крыле семечке клена. Ведь это природный вертолет с внешним источником энергии. Приглядись внимательно к тому, что делает крыло…
– Можно, я сам попробую, – снова не выдержал Стефан.
Глядя в его раскрасневшееся лицо и блестящие интересом глаза, Учитель, поощрительно улыбнувшись, произнес:
– Ну, конечно, можно. Очень хорошо, что ты активен в нашем разговоре. Что может быть лучше, чем направленное, динамичное мышление?
– Так вот, мне кажется, что эта вращающаяся под определенным углом атаки лопасть создает подъемную силу, и легкий сеянец может за это время отлететь подальше от материнского дерева.
Кроме того, возможно, он еще при этом и корректирует направление, используя изменения в потоках воздуха, – выпалил Стефан и посмотрел на своего Учителя.
– Все это, конечно, так, но ты не обратил своего внимания на главное в этом вопросе, – заметил старик. – Тебя ослепил результат, а надо было изучать само вращение, то есть процесс.
В нем же крыло имело основное предназначение в том, чтобы его вращала энергия сопротивления. Больше тут нет ничего. Все остальное – лишь следствие этого. Ведь как раз вращение и создает подъемную силу. – Видя удивление в глазах своих учеников, Наставник с улыбкой продолжал:
– Да, да - ты, Стефан, тоже говорил о вращении. Однако твое внимание было не на нем, а на полете. С полетом нам уже все ясно, когда есть вращение. Значит, основное действие – именно это. Вот и давай его возьмем за основу полета.
Думаю, ты не будешь возражать, если я скажу, что если мы бросим один и тот же камень в одной и той же внешней среде, но в первый раз просто так, а во второй - с вращением, то вращающийся камень полетит дальше. И чем сильнее будет вращение при одном и том же ускорении, результат будет тот же.
– Согласен, – Стефан кивнул, хотя тут же добавил, – но это же будет совсем ничтожная величина.
– Да, так, – подтвердил Наставник. – Разница, конечно, будет не столь велика, как в случае с крылом. Но ведь нас интересует принцип, а не технические вопросы. А вот принципиальное решение лежит именно во вращении.
– Я все не могу понять: что же оно так изменяет, так влияя на полет? – сокрушенно вздохнул Стефан.
– Мы определили, еще в самом начале нашей беседы, что для инертного предмета – это соотношение между весом и объемом, – напомнил Учитель. – Вес – величина, зависящая от массы предмета и силы тяготения.
Мы не в силах изменить ни то, ни другое. Еще вес в движении может зависеть от объема, это мы уже поняли. Так вот, не меняется ли объем тела при вращении? Не становится ли такое тело более объемным?
Подожди, не торопись, – движением руки остановил старик Стефана, пытающегося что-то возразить. – Повремени, у тебя было время выразить свое мнение, и еще будет, а сейчас просто слушай.
Естественно, на первый взгляд ответ очевиден: объем камня при вращении не увеличивается, и с этим я согласен. Однако нас интересуют не его физические параметры, а динамические. Отличие в том, что более объемный предмет имеет и более обширную площадь соприкосновения, чем мелкий.
Значит, определяющим фактором является не просто охват, а площадь соприкосновения, да еще и в единицу времени, потому что мы говорим о динамике, то есть о пространственно-временных отношениях.
При оборотах у вращающегося предмета за единицу времени площадь соприкосновения значительно больше. С этой точки зрения он становится как бы объемнее и… легче. Вот теперь можно и сформулировать принципиальный вывод: вращение предмета влияет на его способность к полету.
– Но все ли это, что дает вращение? – спросил Занг.
– Если пространство статично относительно вращения, то предмет динамичен, а это уже напоминает генератор, – произнес Учитель. – Выходит, при этом мы получаем энергетический потенциал на поверхности предмета.
Энергетический потенциал – это поле электронов, всегда направленных на сопротивление. В нашем случае сопротивлением является внешняя среда. И не просто среда, а та ее часть, куда направлен вектор движения тела. Значит, поток энергии направлен против хода, то есть на подъем.
– По сути, это напоминает ракету, у которой из сопла вырывается энергетический поток, – вставил Стефан.
– Да, можно и так сказать, – кивнул Старец, – вот видите, мы выделили еще один аспект, влияющий на способность тела к полету - не менее важный, чем предыдущие.
Он возникает тогда, когда это усилие (я имею в виду энергетический поток) направлено не строго или, по-другому, не перпендикулярно вниз, а под углом. Тело в этом случае движется касательно по отношению к силе тяготения. В этом случае создается дополнительная подъемная сила.
Но такое смещение так же идет по кругу, как и вращение вокруг собственной оси, хотя это теперь еще и движение по окружности. И тогда мы можем заметить постоянное пересечение силовых линий гравитационного поля.
Понимаете, если взять что-то одно из того, о чем я сейчас рассказывал, то это будет действительно ничтожно. Но в комплексе, в едином порыве – это уже нечто.
А теперь вернемся к нашей проказнице, – предложил старик. – Обезьянка ведь, как я тебе уже говорил, прыгнула, то есть создала направленное движение. Кроме того, распушив свой густой покров шерсти, она увеличила сопротивление, чем уменьшила свой вес и растянула физическое время.
Увеличенная же площадь опоры дала ей чувство сопротивления, через который она нашла свой центр тяжести. Обладая чувством центра тяжести, уже несложно манипулировать телом, создавая необходимые конструкции, постоянно удерживающие чувство полета.
Это очень важный психический момент, – заметил Старец. – Он дает уверенность, а это влияет, в свою очередь, на пластичность, необходимую для сохранения состояния слитности, целостности – как внутри себя, так и с внешней средой.
Вращения в физическом плане тут можно и не наблюдать. Во всяком случае, постоянно, как в случае с той обезьянкой. Однако психическое вращение при полете обязательно присутствует, и энергия сопротивления нарастает, но она реализуется через различные махи.
Вспомни, какие сложные кульбиты обезьянка делала, отталкиваясь от собственного центра тяжести. А они периодически создавали довольно значительные перепады веса, и падение ее тела, конечно же, замедлилось, потому что увеличилось время нахождения в полете.
В общем, – подытожил Учитель, – есть расчетное время, за которое тело определенной массы должно упасть, следуя законам гравитации. Это и есть падение. Если мы смогли бы, неважно как, это время увеличить, то мы уже не падали бы, а парили, то есть находились бы в полете.
А тут еще проказнице вовремя подвернулись веточки кроны. С их помощью подхваты стали мощными, что повлияло даже на траекторию полета. Обезьянка стала парить зигзагом, а это еще и еще раз время, выигранное у гравитации. При этом растягивается ощущение внутреннего (иначе говоря, психологического) времени, что является еще одним фактором в покорении физического пространства величин.
Кстати, – напомнил старик, – недавно я говорил о распушенной шерсти обезьянки. Теперь же к этому следует добавить еще и распушенность энергетическую. Вот теперь, если посмотреть на эту обезьянку со стороны, то ее полет покажется не только безопасным, но и по-своему изящным.
Конечно, кому-то это могло бы показаться чудом, но тут нет никаких фокусов, только все те же физические законы. А их комплексное использование позволило создать резонанс энергии, и тело, не имеющее крыльев, тем не менее, полетело. Пусть это отличается от полетов орла, но ведь и тело обезьянки отличается от тела птицы. Так что, как ни говори, а это был самый настоящий полет.
– Как странно, теперь мне все понятно, и после вашего объяснения кажется таким простым, – задумчиво произнес Стефан, – а раньше я ни за что не догадался бы посмотреть на мучавшую меня проблему с этой стороны. Почему так происходит?
– Потому что сейчас ты не просто слушал, но и проникался идеями беседы. А они ведь лежат за пределами обыденного осознания, – пояснил Наставник. – Работая в таком ключе, ты изменял свое восприятие, пока ни достиг понимания волнующей проблемы.
Находясь в таком состоянии, для тебя того вопроса уже не существовало, потому что с вершины осознания тебе все видно, "как на ладони". Это внизу, у подножья, обзор застилал сумеречный туман, не позволяя увидеть очевидное, а теперь твое видение свободно парит над облаками дум, созерцая истину.
Они стояли перед входом в скальный храм, к которому их привела извилистая тропка. Повинуясь жесту Старца, ученики оставили его, войдя в каменный проем святилища, а Учитель присел на рядом находившуюся скамеечку, и стал неспешно изучать начертанные на безбрежном небе незримые знаки судьбы.
П. Веденин, Ли Хоа, 2003-2005
